Ивановское село Южа имеет многовековую историю, часть страниц которой связана с вязниковским краем: на протяжении почти полутора столетий оно состояло в Вязниковском уезде, пока в первой четверти XX века не отошло к Иваново-Вознесенской губернии.
Происхождение названия села не имеет никакого отношения к сторонам света. Исследователи здесь сходятся во мнении о финно-угорских корнях, связывая современное название со словами «юза» (приспособление для передвижения через топи) или «юзга» (топь, болото). Чем вам не название построенных на вязком, топком месте Вязников, в финно-угорском исполнении?!
Первое упоминание топонима Южа относится к середине XVI века. В те времена (на троне Иван IV Васильевич) прослеживается повальное «увлечение» дворян отпиской своих земель монастырским обителям, обусловленной в определённой степени политическими соображениями и прикрываемой официально богоугодными мотивами. Можно привести объёмный список передаваемых таким образом земельных наделов с селениями и их бывших владельцев. Одним из подобных пожалований князьями Пожарскими суздальскому Спасо-Евфимиеву монастырю в 1556 / 1557 году стала пустошь Клестовская и «Южьской рубеж».
Владельцы Южи также прослеживаются с середины XVI столетия. Первыми известными из них были Григорий Яковлевич Карамышев и его сын Фёдор. Затем – двоюродный брат Ивана Грозного и один из претендентов на престол князь Владимир Старицкий, от которого Южа перешла к князю Михайле Воротынскому – храброму воину, скончавшемуся после пыток грозного царя Ивана Васильевича.
К 1645 году Южа (теперь давно уже село) числилась во владениях воеводы Никифора Юрьевича Плещеева, а затем его дочери Евдокии Никифоровне, от коей по её замужеству оно перешла к князьям Репниным. Четыре поколения представителей этого рода владело Южей, в том числе и видный государственный деятель времён Петра I князь Аникита Иванович. Не будучи удачливым полководцем, он оказался, скорее, грамотным управленцем. Меж тем его имя вписано в летопись славных побед петровской России. Он, кстати, стал автором идеи давать пехотным полкам названия по городам, благодаря которой враг познал крепость русского штыка, в том числе воинов названных по городам нашей стороны полков — Владимирского и Суздальского.
Внук Аникиты Ивановича Репнина – князь Сергей Иванович – продал Южу барону Карлу Сиверсу, который уже графом перепродал её тайному советнику и президенту Берг-коллегии Михаилу Степановичу Опочинину / Апочинину. После Южа принадлежала его сыну, а затем внуку – Николаю Ивановичу. По его смерти село досталось вдове и дочери Екатерине Николаевне. Волею судеб внучка главного горняка империи девица Опочинина вышла замуж за правнука прежнего южского владельца князя Аникиты Репнина – Петра Петровича Нарышкина, прихватив село и несколько деревень в замужество в качестве приданого. Её муж был представителем старинного дворянского рода и приходился «всего лишь» правнуком троюродного брата царицы Натальи Кирилловны, что дала России великого императора (Петру Первому его тёзка-Нарышкин являлся четвероюродным внучатым племянником).
В 1825 году сенатор Пётр Нарышкин скончался. Екатерина же Николаевна пережила мужа на добрую четверть века, сойдя в могилу в 1852-м. Всё это время она владела южским имением, передав его по гробе своём сыну Николаю.
В 1859 году Николай Петрович Нарышкин продал Южу вязниковскому предводителю дворянства Ивану Александровичу Протасьеву, внук которого тоже станет вязниковским предводителем — уже последним за всю историю уезда. Между прочим, этот новый хозяин Южи и многих окрестных земель осушил близлежащее болото Юзга (помните о происхождении названия села?), обратив его в рукотворное озеро Вязаль / Вазаль, запрудив речушку с тем же названием.
Талантливый управленец (недаром он избирался на предводительскую должность несколько раз), он был и удачливым коммерсантом, занимаясь винными откупами. А на берегу устроенного им озера он возвёл бумагопрядильную фабрику, позднее продав её Асигкриту Балину. Именно она, уже в руках Балина, дала толчок к развитию Южи-города и кто знает – в каком виде предстало бы нашим взорам старинное село, не купи его в своё время предводитель Протасьев. Колоритная личность Ивана Александровича заслуживает отдельного рассказа. К слову, его прямые потомки до сих пор живут в Вязниках. Одного из них мы рады приветствовать среди подписчиков общества.
Возвышающаяся на холме южская церковь со дня её постройки и до самых дней безбожия являлась центральным элементом сельской жизни. Бытие прихожан на всех этапах, начиная от рождения и заканчивая уходом в мир иной, было связано с храмом. Само же село описывается в церковной летописи как «самое обыкновенное и непривлекательное», где крестьяне отдавали предпочтение занятию офенством, не имея возможности заниматься земледелием на болотистой местности.
Впервые церковь в Юже упоминается в 1628 году. Это была Никольская деревянная церковь, по имени которой село имело второе название – «Никольское». Когда она была основана – не ведомо. Исследователи предполагают её постройку ещё в конце XVI столетия. О постройке деревянного храма, упоминаемого в 1628-м, также ничего не известно. Не исключено, что тот – первый храм – погиб во времена Смуты, уничтоженный литовцами и воровскими людьми. Полагается, что тогда при церкви был Троицкий престол, оставивший по себе память древней иконой св. Троицы, почитаемой как храмовой.
Появление каменной церкви в Юже связано с именами помещиц Татьяны Фёдоровны Опочининой и её дочери Екатерины Николаевны, в замужестве Нарышкиной. На их средства вкупе с пожертвованиями прихожан к 1795 году в селе была возведена каменная церковь с главным престолом в честь Смоленской иконы Божией Матери и приделом во имя святителя и чудотворца Николая. Прежнюю же деревянную церковь в 1819 году обратили в кладбищенскую, перевезя на сельский погост. Там она простояла ещё почти 20 лет, покуда не была продана в вязниковское село Сакулино. По другим источникам, деревянная южская церковь сразу была продана в Сакулино и была сожжена там при постройке каменного храма в конце 1820-х.
К середине XIX века каменный Смоленский храм обрёл колокольню и был обнесён каменной оградой со сторожкой, построенной местными крестьянами Балабановым и Желаевым. В начале 1860-х предводитель Протасьев расширил храм, увеличив трапезу к западу. Для этого церковная колокольня была разобрана и полностью перестроена на новом месте. На ней вновь разместились колокола с «весьма хорошим» звоном. Среди оных отмечается большой колокол 1837 года в 200 пудов и полиелейный (для звона в особо определённые дни) в 113 пудов – 1802 года. Реконструкция церкви была произведена по проекту архитектора Николая Карловича Рейма. Выбор субсидировавшего работы (их стоимость простиралась до 50 тысяч рублей серебром) Протасьева пал на Рейма не случайно: чуть ранее Николай Карлович спроектировал и построил в соседнем селе Преображенское-Тимофеевка, также принадлежавшего Протасьевым, усадебный комплекс, увенчав работу возведением там каменного храма. Восхищённый результатом, Протасьев заказал архитектору и перестройку южской церкви. Вообще, Николай Карлович, прослуживший в губернии почти 20 лет, оставил после себя богатое архитектурное наследие. Среди его работ храмовые постройки и множество объектов гражданской архитектуры – частной, общественной, промышленной. Именно он стал автором нового здания уже балинской бумагопрядильной фабрики, возводимого почти одновременно с перестройкой Смоленской церкви. Сразу по окончании работ в Юже Николай Карлович был переведён губернским архитектором в Тулу.
Следующие крупные изменения в церкви произошли в конце 1880-х гг. Тогда на средства сына Асигкрита Балина – Леонида – были устроены чугунные хоры с лестницей, позолочены иконостасы, в том числе и почти столетний ровесник главного храма, устроенный вместе с ним ещё в конце XVIII века. Иконы были переписаны палешанином Василием Белоусовым. Он же обновил роспись всего храма. При этом в Смоленской церкви сохранялись образа холуйских иконописцев Путилова начала XIX столетия и Бессемьянникова 1860-х гг.
Леонид Асигкритович Балин, помимо внутренней переделки храма, жертвовал в церковь старой Южи полное облачение для священника и диакона, выделанное из золотой парчи, дорогую икону великомученика Пантелеймона, писаную и освящённую на Афоне. Он умер в 1890 году в 25-летнем возрасте. По его завещанию часть средств полагалась на содержание певчих при Смоленской церкви.
Безусловно, происходили в южский храм и другие пожертвования, менее богатые. Тот самый крестьянин Пантелей Желаев, что построил церковную сторожку, по переселении в Самарскую губернию пересылал облачение на престол и для священнослужителей. Поступали небольшие суммы от доброхотодателей, среди коих были как прихожане, так и лица, пожелавшие оставаться неизвестными. На эти средства храм украшался, производился мелкий ремонт, приобретались иконы, предметы церковной утвари. При этом Смоленская церковь никогда не была богатой, не отличалась дороговизной убранства и находящихся в ней предметов. Пожалуй, главным её богатством была медная икона Смоленской Божией Матери, найденная, по преданию, в стародавние времена подле деревушки, население коей промышляло грабежами и разбоем. На месте явления Смоленской иконы и был срублен первый храм. К таким же древним образам относились храмовые иконы Никольская и Троицкая, что даёт основания полагать существование здесь Троицкого престола и упоминаемая выше.
При церкви имелась приличная беспрестанно пополняемая библиотека, располагавшаяся вместе с ризницей по другую руку от южного Никольского престола в специально устроенном приделе.
О причте южской церкви краеведами сказано немало – о священниках, диаконах, причетниках. Здесь выделяются целые династии служителей Смоленского храма, один из представителей которой – Виктор Александрович Покровский – стал его последним священником перед закрытием. В 1895 году он окончил Владимирскую семинарию и сначала учительствовал в Ярцевском фабричном училище при демидовской фабрике под Вязниками. В 1900 году Покровский был определён священником в суздальское село Шумилово, где сменил о. Павла Алеева. В 1929 году Виктор Александрович переехал в родную Южу и после четырёх месяцев нахождения в причетнической должности поставлен здесь вторым священником. Настоятелем же был Евгений Павлович Алеев – сын того суздальского священника, чьё место 29 лет назад о. Виктор принял в Шумилове. Такая вот карусель.
В Юже шесть лет – с 1843 по 1849 гг. – служил пономарём Пётр Андреевич Борисоглебский, начавший семинарское учение, но так и не закончивший оное. Молодой причетник из Южи был перемещён к вязниковскому Казанскому собору, где усердие и исправность проходимой им должности отмечены епархиальным начальством переименованием во дьячка и благословением архиепископа Антония (Павлинского) – случай редкий для представителей духовенства такого звания. Несомненно, это был исправный служитель Божий, о старании которого красноречиво говорит пожалованная ему в 1893 году золотая шейная медаль на Аннинской ленте, ознаменовавшая его 50-летнюю «беспрочную и усердно-отличную службу». Остаётся только гадать – каких высот и наград мог достичь Пётр Андреевич, закончи он семинарию.
Также в Юже пономарём начинал своё служение Степан Степанович Беляев после выхода из семинарии в 1856 году. В 1960-м он был рукоположен во священника в Старозамотринский погост Вязниковского уезда. Здесь он прослужил более сорока лет, став отцом обширного семейства, среди коего дважды появлялись близнецы-мальчики – случай удивительный и редкий. Четверо из сыновей о. Степана стали священниками, подверглись репрессиям.
Это – не заезженные и ранее не упоминаемые фрагменты биографий, описание которых заслуживает отдельного повествования.
Смоленский храм в 1924 году принял часть икон и утвари из закрытой церкви св. апостола Асигкрита при южской фабрике. В 1939 году закрыли и Смоленскую церковь. Во время Великой Отечественной войны на колокольне церкви находился пост противовоздушной обороны. А в 1950-е годы вместе с устройством там ремонтной мастерской началось разграбление и уничтожение церкви: разбирались стены, в пристройках и сторожке устраивались склады и магазины. Полностью оказались уничтоженными ограда и кладбище внутри неё. Храм едва избежал полного уничтожения, когда полагалось его взорвать при Хрущёве. После того, как мастерскую перенесли, в 1972 году в его стенах бушевал пожар, повредивший и уничтоживший стропила, без которых быстро разрушились кровля и крыша, обвалился алтарь, появилась угроза обрушения купола. В огне погибли остатки стенной росписи.
19 декабря 2000 года – в день памяти святого Николая Чудотворца и престольный праздник Старой Южи – состоялось первое со времени закрытия Смоленского храма богослужение. При церкви открыт приход.
Автор:
По материалам